Дмитрий Шубин
«Музыка для собак»

Опыты академика Павлова производились в небольшом помещении с чрезвычайно толстыми стенами, куда не проникают никакие другие звуки. Экспериментатор находился в отдельной комнате и мог наблюдать за подопытной собакой через специальное многослойное небольшое окошко. Рядом с этим окошком находится пульт, посредством которого производится управление звуками, раздающимися в камере, где находится собака. На этом пульте и была «сыграна» вся композиция Music for Dogs, подвергшаяся впоследствие лишь технической обработке. В качестве звукового ряда использовались исключительно сигналы с сохранившихся до наших дней устройств, управление которыми осуществляется Павловым со специального пульта. Некоторые переключатели на пульте уже не работают, и о производившихся ими звуках можно только догадываться, однако большая часть вполне исправна, и именно эти звучания послужили материалом композиции. Набор сигналов в основном сводился к очень четко различимым и непохожим друг на друга звучаниям — в основном это зуммеры и звонки, управлявшиеся с пульта, а также метрономы с разными музыкальными темпами. Пульт управления, таким образом, был использован как своего рода музыкальный инструмент с весьма специфическим (и ограниченным) набором звуковых возможностей. Громкость сигналов не регулируется и является постоянной, в то время как их длительность и сочетание друг с другом могут быть произвольными.

Павел Арсеньев
«Рефлексология русского стиха»

Начиная с XIX века экспериментальная физиологическая наука задавала тон не только в естественных науках, но и в культуре и, как не странно, немало повлияла даже на литературу. Наиболее известным концептуальным персонажем русского реализма является лягушка, препарируемая Базаровым, однако на это редко обращают большее внимание, чем просто «мем» из школьной программы.

Об эстетике как прикладном разделе физиологии писал Ницше, спорил Андрей Белый и сверяли свои теоретические ориентиры русские формалисты, однако эта смежная — для науки и литературы — история еще требует своей реконструкции, задачу чего и ставит перед собой инсталляция-исследование «Рефлексология русского стиха».

Все началось с французского экспериментального физиолога XIX века Клода Бернара, который еще при жизни стал легендой — причем, не только в науке, но и образцом литературной программы «экспериментального романа» Эмиля Золя (1879). Экспериментальным в натуралистическом романе является как раз то, что в нем позаимствовано из труда Бернара — «Introduction à la médecine expérimentale» (1865), который Золя переписывает практически дословно, меняя в нем слово"медицина", но слово «роман». Первый случай применения понятия «эксперимента» к литературе таким образом оказывается текстологически обязан физиологии.

Наконец опыты Бернара повторяет — находя в них ошибку — Сеченов, считающийся основателем русской физиологии и учителем Павлова, а также по совместительству прототипом того самого Базарова (Тургенев посещал лекции Сеченова).